Путь к Эвересту

На следующий день верный Канча берет отгул — ему нужно отдохнуть от поклажи. Я же налегке отправляюсь в монастырь Тамэ, лежащий в нескольких часах ходьбы к западу от Намче-Базара, и к вечеру возвращаюсь. У гостиницы Канча беседует со своей зазнобой. Ее волосы черны, как смоль. Завтра у нас трудный день, и надо бы напомнить моему оруженосцу: «Канча! Кончай базар! Нас ждут великие дела!» Оказывается, в здешнем монастыре вечером собирается молодежь. Монастырский двор вроде клуба. А ходить в чужой монастырь со своим уставом не принято...

Утром выходим на тропу, круто взмывающую вверх. К обеду мы должны добраться до высокогорной обители Тьянгбоче. Однако с Канчей творится что-то неладное. Отводя глаза, он просит у меня аванс — 500 рупий. Еще в Лукле, перед выходом в Гималаи, он уже получил задаток, который тут же передал семье. Мне-то без разницы — все равно, когда расплачиваться, сейчас или в конце пути. Получив «аванец», Канча скрывается в подсобке гостиничного буфета, но вскоре появляется вновь. Сообщив, что он в порядке, берет рюкзак, и мы начинаем карабкаться по тропе в гору.

Вскоре Намче-Базар исчезает из виду. Справа виден белоснежный зубец Тхамсерку. Его высота «всего» 6808 метров, но поскольку этот пик почти рядом, он забивает те восьмитысячники, к которым лежит наш путь. Однако к обеду Канча обещает вид на Эверест. Но что-то он быстро утомился. В чем дело? В заднем кармане его брюк булькает осушенная на треть стеклянная фляжка. Такие продают по всему Непалу; на ее этикетке — наш двуглавый орел и надпись: «Руслан водка». Значит, у Канчи вчера вместо помолвки вышла размолвка. Его водит под рюкзаком, но он движется «на автопилоте».

Мы упорно карабкаемся вверх по горной тропе. Здесь, в области Солу-Кхумбу, около двух десятков буддийских монастырей. Самый крупный из них — Тьянгбоче, расположен на высоте 3867 метров. Мы в пути всего лишь два часа, а Канча уже показывает на золоченый шпиль храма, виднеющийся на далеком утесе. Погода отличная, видимость — дивная. Для птицы отсюда через ущелье лету минут двадцать. Но для нас, бескрылых, — еще несколько часов ходьбы по горному серпантину.

Шесты с молитвенными флагами Канча обходит только слева. А когда мы шествуем мимо святилища с устроенными при нем молитвенными колесами, он обязательно раскручивает их по часовой стрелке. По пути все чаще встречаются «говорящие» камни с высеченными на них священными тибетскими текстами. Но вдруг свежая надпись по-английски: она сообщает о гибели участника американской экспедиции 1990 года, шедшей на Эверест. У него сердце не выдержало нагрузок на высоте. Можно переложить поклажу на плечи шерпа, но здоровье за деньги в горах не купишь...

Канча совсем сдал. Жалуется на головную боль и, чтобы снять давление, прикладывается к фляжке. Проходя мимо водопадов, жадно припадает к живительной влаге. После вчерашнего его тянет на воду.

Наконец, громадное ущелье позади, и мы выходим на поляну, украшенную ступами и молитвенными флагами, развевающимися на бамбуковых шестах. Перед нами — монастырь Тьянгбоче. Здесь нам предстоит заночевать. Канча ведет переговоры с привратником, после чего мы располагаемся в монастырской гостинице. Мой гид предлагает выбор: одна келья без окон, но с электрической лампочкой. В другой — только свеча, зато утром через окно (если будет хорошая погода) можно увидеть Эверест. Конечно, со свечой!

Канча предлагает «залечь» здесь на две ночевки. Монастырь расположен на высокогорной поляне, откуда в ясную погоду можно увидеть Эверест и другие знаменитые восьмитысячники. Обычно это бывает утром — значит, мои шансы удвоятся. Где-то внизу слышен шум горного потока. По монастырскому лугу носятся жеребята, а флегматичные яки с осуждением смотрят на «нынешнюю молодежь».

Кстати, моя молодежь тоже «роет землю копытом». Подходит Канча и заводит разговор издалека. Ведь завтра у него отгул и он не должен нести поклажу?.. У Канчи удивительная способность: просительно заглядывать в глаза собеседнику и при этом прятать свои.

Монастырь Тьянгбоче — одна из самых высокогорных обителей мира. Он возведен на большой равнинной площадке, и его название переводится как «Большая равнина» или «Священная ложбина». Обитель расположена на высоте 3867 метров над уровнем моря. Есть, правда, монастыри и на больших высотах.

Наместник монастыря рад гостю из России. Он рассказывает, что к обители приписано 50 монахов, но нынче в монастыре их только пятеро. Остальные в летнее время расходятся на требы по дальним селениям, куда зимой не пробиться. Ни одна альпинистская экспедиция, отправляющаяся на Эверест, не может миновать монастыря Тьянгбоче. Участники экспедиций одаривают обитель щедрыми пожертвованиями и присутствуют в храме на богослужениях.

...Около четырех утра просыпаюсь от неведомого толчка. За окошком кельи полумрак, но снежные вершины, подсвеченные лучами солнца, уже хорошо видны. Та, что слева, — Эверест. Жадно всматриваюсь в фантастическую панораму. Ведь облака могут скрыть вершину и больше этого не доведется увидеть. Однако еще слишком рано, и надо подремать до рассвета.

В 6 утра слышатся звуки гонга, грохот барабанов и басовитый рокот труб. В монастыре Тьянгбоче началась заутреня. Открываю глаза и смотрю в окно. Передо мной во всей красе снова предстает высочайший в мире хребет, украшенный белоснежными пиками Нуптцзе, Сагарматхи и Лхотцзе...

Направляюсь к храму. В молельне, перед нишами для книг, стоит ряд широких кресел, в которых сидят обычно главные ламы, скрестив на сиденье ноги. Одно кресло — посредине, предназначенное для настоятеля, выше — два других, стоящих по бокам. Перпендикулярно к креслам расположены деревянные полки, и вдоль них, чуть ниже, устланные кошмами и одеялами, — сплошные сиденья. Это — молитвенные места монахов. Они сидят на одеялах, а перед ними лежат книги. На двух скамьях в распорках закреплены барабаны, возле которых лежат палочки. Большой барабан — до метра в диаметре — ближе к креслам лам, другой, поменьше, — на дальней скамье. Посреди комнат несколько подпорных столбов, к ним прислонены ритуальные трубы. Рядом с креслами — ряд полок, на которых стоят фигурки Будды.

На втором этаже храма находятся священные книги и деревянные матрицы для печатания копий священных текстов. Здесь, как и в других буддийских монастырях, хранятся фундаментальные собрания буддийских текстов: «Ганджур» — трактовка проповедей Будды в 108 томах; «Данджур» — толкование священных текстов в 225 томах и толкование Великого колеса — богословской системы буддизма. В наружную стену храма вделаны молитвенные барабаны, которые паломники или монахи, проходя вокруг святилища, вращают по часовой стрелке...

Сегодня нам нужно пройти как можно больше, чтобы приблизиться к Эвересту. Через час пути — часовня Пангбоче, воздвигнутая на высоте 3985 метров. У маленькой буддийской ступы, сложенной из осыпавшейся со склона породы, замечаю алые капельки каких-то высокогорных цветов. Подо мной — всклокоченные облака, кажущиеся бесконечным снежным полем. Но вот ветер легко разрывает их толщу и в образовавшуюся брешь я вижу внизу стремительную реку. Она кажется отсюда пучком голубоватых тесемок, небрежно брошенных между расступившимися горами.

К полудню вершину Эвереста окутывают облака. Начинаются каменистые склоны без всяких признаков растительности. Высота — 4 тысячи метров, и это чувствуется, несмотря на адаптацию. Банка с китайской тушенкой, захваченная из Катманду, пришлась как нельзя кстати. Ведь в местных харчевнях кормят так, что не разгуляться... Есть, например, в меню блюдо «мо-мо» — пельмени с говядиной. Но нынче не сезон, и из-за одного едока корову забивать на мясо не будут. Так что буренки спокойно щиплют чахлую травку на горном пятачке, стараясь держаться подальше от пропасти. Пригодились и лимоны, припасенные в столице. Они величиной с грецкий орех; выжмешь парочку во фляжку с водой, сделаешь большой глоток — и в путь.

Перед селением Дингбоче путников встречает «говорящий» камень. На нем красными стрелками обозначены два пути: налево — в Пхериче и к леднику Кхумбу, а прямо — в Дингбоче, где с гор спускается ледяной язык Лхоцзе.

А Дингбоче — моя точка возврата: надо отправляться назад, чтобы до темноты вернуться в монастырскую гостиницу.
Ведь я — не альпинист. Я — странник.