Здравствуй, Океан!

Кто из отважных античных мореходов (не мифических, а исторических) первым увидел просторы океана, позднее названного именем то ли титана — держателя небес, то ли загадочной погибшей страны Атлантиды?..

Одни исследователи считают: Ганнон, посланный, вероятно, около 2600 лет назад карфагенским сенатом для колонизации новых земель на западном берегу Африки. Плавание Ганнона, по меркам древности, было очень дальним, а экспедиция — неслыханно многолюдной. Он покинул Карфаген во главе флота, состоявшего из 60 галер и везшего тридцать тысяч переселенцев!

Благополучно миновав Геракловы Столпы (Гибралтарский пролив), Ганнон спустился к югу по волнам Атлантики. Основав город в районе современной Касабланки, он продолжил путь к группе неких островов, — несомненно, Канарских. Но и там не завершилось путешествие. Флот достиг устья реки, где местные жители встретили финикийцев градом камней.

Южнее открылась морякам еще одна река, большая и широкая, «со множеством крокодилов и гиппопотамов»; историки считают, что это был Сенегал. А завершилось путешествие в некоем океанском заливе (Гвинейском?). На небольшом острове пораженные карфагеняне впервые увидели «волосатых людей» — надо полагать, горилл… Мраморная плита с гордым описанием плавания Ганнона была поставлена в Карфагене, в храме Ваала, свирепого бога, большого любителя человеческих жертв…

Вторым несомненным «океанопроходцем» называют Питеаса, или Пифея, грека из Массалии (современный Марсель). Этот отважный человек, один из виднейших ученых своего времени, на своем корабле в 340 году до н.э. пустился исследовать просторы неведомых эллинам морей. Он обошел берега Иберии (Испании), а затем и страны кельтов, где намного позднее возникла Франция.

Корабль Пифея пристал к меловым утесам Альбиона, то есть Англии; герой охотно беседовал с туземцами, продававшими олово на континент. Затем Пифей поднялся на такую северную широту, где «летняя ночь не превышала двух часов», и достиг земли, которую древние называли Последняя Тула (возможно, Исландии или Скандинавии). Продвинуться еще на север ученый не смог: «Дальше не было ни моря, ни земли, ни воздуха». Очевидно, мешали льды, да еще и окутанные плотным туманом…

Как бы то ни было, но в эпоху Арриана, в I-II вв. н.э., Атлантика была уже хорошо известна и грекам, и их наследникам в мореплавании — римлянам; проложены верные, постоянные пути через Средиземноморье и Гибралтар. Мы убедились в этом, когда в апреле 1992 года «Ивлия» проделала свое последнее, четвертое плавание, начатое на острове Эльба, в Портоферрайо.

Впрочем, были на маршруте и сюрпризы, древним неведомые… Команда, состоявшая из шестидесяти человек, усиленно поработала веслами, ведя нашу диеру от Эльбы до родины Пифея, Марселя — но вдвое потрудилась потом, при прохождении через узкий, обильный низкими мостами и шлюзами канал Дю-Миди. На первом же шлюзе, недооценив силу и скорость течения, штурман «вклеил» судно в бетонную стенку набережной. Удар был страшен.

Бронзовая кабанья голова на носу, выдержавшая три плаванья, отлетела и пошла на дно. Штырь, выступавший из стены, распорол обшивку, слава Богу, выше ватерлинии. Голову, невзирая на ее трехсоткилограммовый вес, мы со дна канала героически подняли, но неприятности на том не завершились. Через несколько дней (канал имеет изрядную длину) «Ивлия» напоролась на мост и потеряла при этом форштевень. После месяца пути по каналам и рекам Франции наша красавица являла собой жалкое зрелище…

Помогли добрые люди

Помогли добрые люди — хозяева небольшой судоверфи, занимавшиеся ремонтом парусных яхт. Совершенно сбившись с ног, за пять суток мы восстановили всю красоту диеры. А ведь впереди еще была самая сложная часть перехода, печально славный своими штормами Бискайский залив…

Выйдя на седой простор из широкого устья реки Жиронды, мы впервые ощутили его — мощное, прохладное, бодрящее дыхание Атлантики! Подхваченная высокими бискайскими волнами, скорлупка-диера закачалась, точно на громадных качелях: вверх — вниз, вверх — вниз…

Все, что мы испытывали раньше, в Черном и Средиземном морях, не шло ни в какое сравнение с этим чувством собственной беспомощности. Неужели и моряки Ганнона так же страдали в океане морской болезнью, маялись от тошноты и головной боли?

Темное море, вечерняя дымка над пучиной… Недаром древние помещали где-то здесь печальную страну киммерийцев, куда не заглядывает бог Солнца Гелиос. Не сюда ли приплыл Одиссей, когда его послали искать вход в царство мертвых?..

Но как все-таки нормальный, здоровый человек склонен быстро забывать тяжелое, мрачное! Надорвавшись за веслами, стерев до крови руки, мы воспрянули духом, когда над нами засияло безоблачное небо Бреста. 14 июля, день взятия Бастилии — национальный праздник французов, день открытия морского фестиваля! Вокруг нас, усталых, в грязной, насквозь просоленной одежде — бушует праздничная стихия.

Тысячи кораблей, яхт, катеров, лодок, кажется, собрались со всех концов Земли в своей лучшей «одежде» из разноцветных парусов и флажков. Взлетают ракеты, хором звучат судовые гудки, слышны звуки оркестров. Но вот все звуки перекрывает, раскатываясь над акваторией порта, голос через микрофон.

Он предлагает уважаемому собранию приветствовать тех, кто пришел на праздник хоть и в последний час перед открытием, но заслуживает глубочайшего уважения за совершенный подвиг. «Ваши аплодисменты судну «Ивлия» и его отважному экипажу!»… Слезы наворачиваются на глаза, когда раздается грохот многих тысяч ладоней…

Да, велика была наша радость в тот день, у набережной старинного матросского, рыбацкого города Бреста. Но еще большей, пожалуй, нараставшая тоска прощания. Пять лет жизни отдано воскрешению античного весельного корабля-диеры, начиная с замысла, родившегося на острове Ахилла; четыре года длилась беспримерная экспедиция по маршруту, намеченному почти двадцать веков назад автором римской лоции, Флавием Аррианом окончен поход, в котором мы лучше узнали самих себя, закалили душу и тело, ответили на множество вопросов, еще недавно стоявших непреодолимой стеной перед историками, археологами, исследователями античного мира, особенно парусно-весельного мореплавания.

…Позднее с берега казалось — плачут синие глаза «Ивлии»…