Ему перевалило на восьмой десяток, — но внешне знаменитый акванавт мало изменился с 70-х годов. Бритоголовый, подтянутый, он похож на командира какой-нибудь сверхсекретной подводной лодки. Был в команде Кусто, обучал моряков управлять «Ныряющим блюдцем» — крошечной субмариной, предназначенной для помощи подводникам в глубине океана, для подъема затонувших торпед и другого боезапаса... Под водой уже лет сорок пять. Мужественный человек, настоящий профессионал — Андре Лабан!

В Киев его пригласили коллеги из научно-производственного предприятия «Катран» для участия в международном фестивале «Серебряная акула». Большинству из нас месье Лабан известен по знаменитой киноэпопее «Подводная одиссея Кусто», как фотограф, кинооператор и ближайший соратник Капитана. Правда, в силу каких-то причин, Кусто писал о Лабане меньше, чем о Делуаре, Фалько, своем сыне Филиппе и других членах команды. Но в наиболее трудных, рискованных и ответственных случаях, чаще всего, поручал руководство операциями именно Андре...

Андре родился в 1928 году. Кстати, по его словам, корни Лабана в Украине, его предки родом из Львова. Женат в третий раз. Двое детей у него от первых браков, а двое — от третьей жены. «Но я их люблю всех одинаково, без всяких различий, как и всех моих внуков! — категорически заявляет Андре...

По образованию он — инженер-химик. Но Лабана всегда влекло море, и судьба свела его с Жаком Ивом Кусто! В 1955 году Кусто назначил 27-летнего Андре начальником одного из управлений Французского центра подводных исследований в Марселе, где и была начата разработка «Ныряющего блюдца», успешно завершенная четыре года спустя. 1964 год: Кусто командирует 36-летнего Андре в США для оказания помощи в создании глубоководных обитаемых самоходных аппаратов по программе «Дипстар». К этому времени Андре Лабан стал техническим директором Центра подводных исследований и непревзойденным специалистом в области подводных работ.

Подводная живопись...

По воспоминаниям американских коллег Андре, он хорошо говорил по-английски, носил неизменную летную куртку, начисто брил голову, обладал обаятельнейшей улыбкой и при первом же знакомстве производил незабываемое впечатление. О страсти Лабана к коллекционированию, о его любви к подводной живописи и к музыке постоянно писали и Кусто, и члены его команды.

До сих пор Андре наибольшее предпочтение отдает Вивальди, Баху, Генделю и Перселлу. Сам играет на виолончели. Даже под водой! В известном фильме Лабана «Сирис и Онирис», показанном на фестивале «Серебряная акула», он выступает в роли незадачливого виолончелиста, тщетно пытающегося сыграться с таким же пианистом. Оба играют на морском дне...

Совместная работа Лабана и его коллег с американцами на «Ныряющем блюдце» предусматривала ряд глубоководных погружений в Тихом океане. Андре помог полностью реализовать задуманную программу исследований, отлично подготовил экипаж американских гидронавтов. Профессионализм Андре произвел на американцев неизгладимое впечатление. Случались аварийные ситуации, из которых француз всегда находил наилучший выход. Работы продолжалась до весны 1965 года; за это время под руководством Андре Лабана было совершено 355 погружений на «Ныряющем блюдце»!

Первый подводный пейзаж Андре получил мировую известность в 1962 году. Полотно оживляло весьма аскетический интерьер подводного дома «Диоген», установленного на глубине десяти метров. Первые акванавты Альбер Фалько и Клод Весли проработали там семь суток по программе Кусто «Коншельф-1».

— Подводная живопись — не бизнес. Это мое главное увлечение, — говорит нам Андре. — Я начал рисовать в восемь лет; писал под водой во многих морях мира. Никогда не приходилось только в Черном, — а ведь это было моей давней мечтой. Наконец-то, недавно она осуществилась! Когда мы с катрановцами приехали в Ялту, там, к моему огорчению, бушевал пятибальный шторм. Ребята повезли меня в Севастополь, в дельфинарий, где познакомили с тренерами дельфинов, — но погода и там не позволяла спуститься под воду. Вернулись в Ялту. На следующий день море успокоилось, и я написал свой первый черноморский подводный пейзаж!

Андре работал над черноморской «субмариной» * не в самых комфортных условиях. Температура воды не дотягивала до плюс семи, видимость после шторма оставляла желать лучшего. Если бы не гидрокостюм, который ему изготовили в «Катране» за один день, но очень точно подогнали под все размеры, Лабан наверняка бы простудился. Он пробыл под водой около сорока минут. Этого времени, как и запаса воздуха в двенадцатилитровом баллоне акваланга, ему хватило, чтобы завершить картину.

Под водой Андре пишет мастихином, толстым слоем, широкими мазками нанося краски на холст. Там он их и смешивает. Говоря академическим языком, в манере аль-прим...

Лабану удалось передать подводный колорит, тональность, перспективу, свойственные именно Черному морю в данный период года и в послештормовом состоянии; передать истинное настроение моря! Это утверждали все, видевшие картину, — аквалангисты, профессиональные водолазы... По словам соратников, членов команды Жака Кусто, картины Лабана «погружают» зрителя в реальный подводный мир, дают ему возможность ощущать то, что видит аквалангист под водой.

После множества попыток пришел опыт

Кто-то сравнил Андре с Айвазовским. Но величайший маринист большинство своих шедевров писал по памяти. Он часами вглядывался в игру света на волнах штормового моря или в зеркальную штилевую гладь, а потом, в мастерской, воспроизводил все это на полотне. Лабан передает настроение «царства Нептуна» только с натуры, буквально на одном дыхании, или, как принято говорить теперь, «в реальном масштабе времени»...

— После успеха в Ялте мы снова вернулись в Севастополь, и я опять отправился в дельфинарий, — рассказывает Андре. — Тренеры подобрали мне дельфина-натурщика, но характер у него оказался капризный.

Сначала дельфин категорически отказывался позировать мне, метался по вольеру; однако, по мере того, как я наносил на холст фон, он стал проявлять интерес к моим действиям: подплывал, смотрел сверху, снова отплывал на некоторое расстояние и застывал передо мной. Словом, «позировал»... В конце концов, мы нашли с дельфином общий язык, и наше «соглашение» материализовалось в моей второй черноморской подводной картине...

Андре — не только художник, но и самоотверженный фотограф. В далеком 1967 году Кусто «охотился» за китами. Подойти к любому киту для калипсян уже не составляло труда, но снять кита на пленку долго не удавалось. Все попытки заканчивались безрезультатно. Лабан пишет о тех днях: «Мчишься за китом, прыгаешь в воду, ждешь секунду-другую, пока успокоится вода после прыжка; сориентируешься, нажмешь на спуск... а когда просмотришь готовую пленку, в лучшем случае увидишь хвост кита. Да и его можно снять только при очень большом терпении».

После множества попыток пришел опыт. Несколько раз Андре удалось снять голову кашалота в упор. Ему даже показалось, что кит оробел от такой неожиданности. Позже, осмелев, Андре подплыл к финвалу так близко, что увидел смотревший на него огромный глаз с расстояния одного метра! Говоря о тех днях, Кусто подчеркивает непоколебимость привычек Андре Лабана: «Пора увлечения длинными усами у калипсян минула. Теперь мы отращиваем бороды и волосы... Только Лабан упорно ходит без волос на голове и лице: он каждый день бреет голову. По вечерам продолжает играть на виолончели Вивальди, Генделя, Баха или рисует подводные пейзажи и коллекционирует всякие морские диковинки...»

Исполняя во многих экспедициях Кусто обязанности фотографа и кинооператора, Андре испытал сотни типов фото- и кинопленок, сам изготавливал подводные боксы для различных камер, специальные осветительные приборы. Результаты работы были представлены на суд теле- и кинозрителей всего мира — и вот уже десятки лет пользуются неизменным успехом...

Когда Лабан готовился к отлету из Киева, чувство скорого расставания с ним, легендарным разведчиком гидрокосмоса, заставило меня задать ему вопрос, на который почему-то не решались катрановцы: «Господин Андре! Вы еще приедете в Украину?». «Если даст Бог, то приеду. Ведь мы предполагаем, а Он располагает!» — ответил неутомимый субмаринист...

---

* Плинэр — живопись на природе (фр.)
* Мариной в живописи называется морской пейзаж (прим. ред.)